Глава 65

Я подошла к машине, Марат сидел внутри. Он не зашел к нам, а дожидался меня в машине. Почему-то ноги от радости стали как ватные, я открыла дверцу и почти упала на сиденье. Марат успел меня подхватить и обнял. Я прижалась к нему и неожиданно заплакала.

- Ты чего, малыш, - Марат немного отстранился и провел рукой по волосам, - ты чего, зачем же плакать.

- Я так скучала, так скучала, - всхлипывала я, - я измучилась, я не могу, как измучилась без тебя.

- Я же вернулся, малыш. Зачем плакать.

- Это я от радости, - продолжала я всхлипывать, стараясь удержать слезы.

Но у меня ничего не получалось.

- Надюша, девочка моя, успокойся, - Марат начал целовать мое лицо быстрыми, нежными поцелуями.

Волшебное прикосновение губ, такой родной любимый запах, ласковый голос, наконец-то Марат был опять рядом со мной. Еще сегодня утром моей жизни угрожали бандиты. Я была совершенно одна перед опасностью. Мой самый любимый, единственный в мире человек, который мог защитить меня от всего на свете, находился неизвестно где. Еще совсем недавно в моей жизни существовали только страх и одиночество. А сейчас я самый счастливый человек на свете и моей жизни совершенно ничего не угрожает. Сама не знаю, почему я разревелась. Я ведь на самом деле чувствовала себя счастливейшем человеком на свете. Почти как в сказке, когда главные герои оказываются вместе, преодолев множество препятствий.

Увидев, что я понемногу начала успокаиваться, Марат предложил:

- Поехали ко мне.

- Я только на минуту домой зайду, - попросила я, - переоденусь быстро. Масю оставлю Кафее-апе, она уже может с ней управиться.

- Какая Мася, - удивился Марат.

Я показала ему на обезьянку в малахае. Он только сейчас увидел, как оригинально я выгляжу, с сумкой и малахаем на обоих плечах. Мася уже проснулась и с укоризной смотрела на нас своими большими выразительными глазами. Мне пришлось рассказать Марату о появлении в моей жизни новорожденной обезьянки. Грешным делом я подумала, что он предложит взять Масю с собой, чтобы Варенька смогла увидеть обезьянку. Но Марат согласился с тем, что ее лучше оставить с Кафеей-апой. Это было не совсем похоже на него. Обычно он всегда думал о том, как его дочь любит животных, и по возможности стремился порадовать дочь подходящей компанией «братьев меньших». Вряд ли когда представиться возможность показать девочке детеныша обезьянки, такого трогательного и беспомощного. На мгновение как –то тревожно заныло в груди. Но я отмахнулась, что за ерунда. Мы так долго не виделись, и он хочет побыть вместе, чтобы я не отвлекалась на уход за обезьяньим детенышем.

С моими сборами удалось закончить довольно быстро. Кафея-апа даже обрадовалась, когда я попросила ее поухаживать за Масей. Я попрощалась с доброй старушкой, послала воздушный поцелуй хмурому Рафаэлю, который почему –то оказался дома в непривычное для него время. Обычно я большая копуша, но сейчас все сделала за считанные минуты. Марат даже удивился, как быстро я вернулась обратно.

Мы ехали к нему, и порой мне даже не верилось, что это не сон. Я смотрела прямо пред собой, и начинало казаться, что я еду на очередной вызов к больному животному. Потом я поворачивала голову вбок, видела профиль Марата, его руки, красиво лежащие на руле и успокаивалась. Это не сон и не мечта, я на самом деле сижу рядом с единственным человеком в мире, который мне нужен. Мы едем к нему домой. Пройдет немного времени и этот самый лучший в мире мужчина станет моим мужем. Это была настолько невероятно сказочно, что в груди что-то начинало щекотать от радости.

Ехать было недалеко, и мы почти не успели поговорить. Когда мы поднялись в квартиру Марата, он предложил сначала поужинать. Мне не терпелось обнять его и есть совершенно не хотелось. Но мужчина не должен быть голодным, главное правило нашей семьи, поэтому я покладисто согласилась поужинать.

Пока мы готовили ужин, на меня напала такая болтливость, я говорила и не могла остановиться. Рассказывала о Масе, о своем расследовании убийства кошек. Правда, я ни словом не помянула о разногласиях с нашей охраной. Мне показалось, что Марат слушал, не вникая в смысл моей болтовни и думал о чем –то своем. Второй раз за время нашей встречи тревожно вздрогнуло сердце. Что-то было не так. Потом поняла, что не так. Он ничего не говорил о моем разводе с Рафаэлем и вообще молчал о наших планах. О том, что удалось сделать в Москве. В Москве. Там Марина, его жена. Сердце тоскливо заныло. Лучше не думать об этом и не портить наш первый вечер после такой долгой разлуки.

После ужина, когда мы домыли посуду и перешли в комнату на диван, Марат привлек меня к себе. И я забыла обо всех своих сомнениях и тревогах. Поначалу забыла, когда совершенно растворилась в его объятиях. Но потом все мои страхи ожили вновь. Марат был нежен, так же ласков, как и раньше. Но не знаю, каким по счету чувством, я обреченно поняла, что что-то не так. Шестым ли, десятым. Своей хваленой интуицией или, еще каким подсознанием. Что-то было не так.

Я не могла ждать, когда он решиться, мне признаться и решила спросить его сама.

- Ты передумал жениться на мне.

Марат покачал головой:

- Не передумал. И никогда не передумаю. Но я не могу это сделать. Сейчас во всяком случае.

- Что –то случилось? Что изменилось с того времени, когда ты сделал мне предложение. Ты решил вернуться к жене? Понял, как сильно ты ее любишь, и жить без нее не можешь.

Марат прислонил свою ладонь к моим губам.

- Замолчи, - попросил он, - не продолжай. Как ты можешь говорить такое. Если бы речь шла только о жене.

- Тогда о ком, - не унималась я, - о том, что у тебя есть дети ты и раньше догадывался.

- Надя, как ты можешь быть такой нетерпимой, - с мягкой укоризной сказал Марат, - зачем ты так.

- Как, так?

- Бьешь меня словами. Зачем. Я знаю, что я виноват. Перед всеми. Всех больше перед тобой.

- Передо мной, - тихо повторила я и горько усмехнулась, - передо мной –то в чем ты виноват.

- Не надо так, Надя, пожалуйста, не надо.

У меня не было сил говорить, внутри была пустота. «Позади холод в груди» - вспомнились слова песни. Этот холод в груди был у меня сейчас, только до позади было ох как далеко, еще дожить надо. А я сомневалась, что доживу, потому что все внутри меня разрывалось от горя.

- Надюша, милая, послушай меня, - Марат говорил таким печальным голосом, что еще немного, и я была готова расплакаться.

- Я не знаю, получится ли у меня все объяснить тебе, чтобы ты поняла и не держала на меня зла, - продолжил Марат.

- Марат, как ты можешь, какое зло я могу держать на тебя, - не выдержала я.

- Прошу тебя, не перебивай меня, пожалуйста, - попросил Марат, - мне и так тяжело говорить, а если ты будешь перебивать меня, я не смогу тебе все объяснить.

Он снова замолчал. Я ругала себя за то, что перебила его. И вместе с тем сомневалась, надо ли ему говорить. Может, то, что я сейчас услышу, меня добьет окончательно. Может, лучше не знать ни о чем, чем узнать, что он меня разлюбил или решил, что не стою я того, чтобы из-за меня изменить всю свою жизнь. Не просто изменить, а сломать и все начать строить по новой.

- Только не перебивай меня больше, - снова попросил Марат и продолжил, - даже не знаю, с чего начать. Наверное, с того, что я не видел сына очень долго. И он за это время сильно вырос. Это сейчас такой маленький человечек. Очень независимый. Ему еще только год, а это настоящий маленький мужичок. Который умеет настоять на своем, в отличии от меня, - Марат усмехнулся и продолжил, - я только вошел к ним, просто повидаться, сказать о разводе. Сын стоял, балансировал посреди комнаты. Такое нахлынуло, ты не представляешь. Стоит такой кроха и отталкивается от всех, хочет самостоятельно ходить. Сердце защемило, какой же он маленький, хрупкий, вот-вот упадет. Не выдержал, сделал шаг ему навстречу, а он так заулыбался, пошел ко мне, подошел и обнял мою ногу. Стоит, держится и улыбается мне. Тут Марина говорит, все, достаточно, сынуля, иди к себе. Хватит тебе для первого раза с папой пообщаться. Это, конечно, не малышу было сказано, а мне. Откуда ребенку знать такие слова. Подходит, хочет увести его, а Ярослав вцепился мне в ногу и не отрывается. Она силой его оторвала от меня и захотела увести. Что тут началось. Он так разорался. Оставили его со мной, как он сразу успокоился. Я не выдержал, взял на руки. Представляешь, только минуту назад кричал, чуть ли не до истерики, а это такая улыбка. У меня все оборвалось от этой улыбки. Я не могу его оставить с ними, я нужен своему сыну. Понимаешь, Надюша.

- А раньше ты не был ему нужен,- я даже не знаю, зачем спросила это. Мне уже все было все равно.

- Надюша, пойми, пожалуйста, - мягко сказал Марат, - раньше мне почти совсем не давали побыть с сыном. Я же почти его не видел, его сразу увезли. Мы, можно сказать, только впервые нормально увиделись. И он сразу потянулся ко мне. Он не просто потянулся, он смог настоять на своем. Я не смог, а годовалый малыш смог. Так построил тещу с женой, при малейшей попытке нас разлучить, такой крик поднимал, не успокоить. Только я к нему подхожу, моментально успокаивается. Как я уходить от них, так такой крик стоит. Через два дня Марина сама мне предложила у них остаться.

Когда я это услышала, сердце судорожно дернулось и болезненно сжалось, так и осталось в этом состоянии. Боль в сердце не отпускала меня до конца нашего разговора.

- Ты должна меня понять, Надюша, - продолжал Марат, - я не могу оставить сына. Я нужен ему. Это мой сын. Мне не отдадут его, ты должна это понимать. Если я разведусь сейчас с Мариной, сын останется с ней. Мне его не увидеть никогда. Он потом не простит мне, что я его бросил. Я так нужен ему. Дети это каким –то непостижимым образом чувствуют, когда их бросают и не прощают.

- Марат, пожалуйста, - я еще могла что-то говорить, - пожалуйста, не надо оправдываться, а то я себя сволочью начинаю чувствовать.

- Надя, - он предупреждающе поднял ладонь, - только не надо этого. Не надо на себя наговаривать. Ты здесь совершенно ни при чем. Это я во всем виноват. Если что-то делаешь, надо делать до конца. Либо уходи, либо оставайся. И сейчас все получилось так, что кто-то один из вас будет страдать, очень сильно страдать.

- Один из нас, - переспросила я, - ты нас с Мариной имеешь в виду.

- Причем здесь Марина, - удивился Марат, - я говорю о тебе и о сыне. Жена –то здесь причем. Из-за меня страдать она точно не будет. Она страдает оттого, что я оказался нужен сыну больше, чем она.

- Как ты себе это представляешь, - устало спросила я, - чтобы я допустила, чтобы твой сын остался без отца.

- Ну, раньше мы оба это допускали, - вздохнул Марат.

-Ты меня уже упрекаешь.

- Надюша, милая мой, девочка моя хорошая, как я могу тебя в чем –то упрекать, когда ты все для меня. Ты сама не понимаешь, сколько дала мне. Только с тобой моя жизнь началась. Я уже решил, что все кончено и в моей жизни только осталась работа, да и детей поднимать надо. Я же решил, все. Только благодаря тебе я живу. Малыш, пойми, ты и мои дети, самое дорогое в моей жизни. Я мечтал о том, как мы вместе заживем. Мы и жили вместе.

Опять больно кольнуло сердце, когда услышала эти слова. Марат продолжал:

- Пойми, если я разведусь, мне не видеть сына. Я потеряю его, а он меня. Ни ты, ни я, никогда не простим этого себе. И самое главное, меня не простит сын. Девочка моя любимая, ты должна это понять.

- Марат, пожалуйста, не надо меня уговаривать, - почти взмолилась я, - ты так говоришь, как будто я тебя в чем –то упрекаю и хочу разлучить с сыном. Я же все понимаю. Я сама никогда в жизни не встану между отцом и сыном. Не надо меня уговаривать, я все понимаю.

- Ты меня ни в чем не упрекаешь и не упрекнешь, - согласился Марат, - я себя упрекаю. Таких бед натворил. Тебя несчастной сделал. Варенька не захочет к московской бабушке ехать, я еще ей ничего не говорил. С тобой она тоже не захочет расставаться.

Он замолчал ненадолго, а потом продолжил:

- Я знал, что ты поймешь меня. Труднее всего будет разговор с Варенькой. Она еще ребенок. Ей многого не понять. Брата она совершенно не знает. А раз так, то и привязанности к нему нет. Ей будет сложно объяснить, почему она должна расстаться с любимой бабушкой, со всем окружением в Казани, с тобой. Даже не представляю, как сказать ей все, чтобы она согласилась поехать со мной в Москву.

Я слушала его, как издалека. Может, Марат рассчитывает, что я помогу ему с Варенькой. Я бы помогла, я даже хотела бы помочь, но у меня ничего не получится. Я только все испорчу. Я не умею притворяться. Она поймет, как мне тяжело расставаться с ее обожаемым папой. Поймет, что ему тоже тяжело. Будет только хуже, если я попытаюсь убедить Вареньку поехать в Москву, к матери. Какие бы усилия я ни делала над собой, как бы ни старалась, Варенька обо всем догадается и не известно, как она на все отреагирует и что натворит. Лучше ей расскажет о переменах в их жизни ее горячо любимый папа, чем я. Для меня все было кончено. Я сама себя не могу убедить, что надо как-то жить дальше. Где уж мне думать о том, чтобы попытаться влиять на чужие жизни.

© Елена Дубровина, 2008