Глава 41

В канистре помещается десять литров пива. Нас в компании было семеро. Четыре человека из научно-производственного отдела, включая Игоря, первый раз за все время поддержавшего нашу компанию. Еще были Артур – хищник, Юра, я и в конце рабочего дня к нам присоединилась Лариса. Пили мы, как водится, за дружбу и любовь, но не турецкий чай, как предлагали в рекламе, а отличное пиво. Получилось больше литра на человека. Настроение у нас улучшалось пропорционально количеству выпитого. За время застолья мы помирились с Ларисой, и я чистосердечно призналась ей в большой братской любви к нашему директору. Поэтому она должна пропускать меня в кабинет к нему при любой необходимости, чтобы я могла продемонстрировать ему свои сестринские чувства.

Ха-ха, принялась смеяться Лариса, и рассказал анекдот про ветеринарного врача, которого вызвали к кошке. У кошки в последнее время сильно увеличился живот, и владельцы волновались, не опухоль ли у нее растет. Врач осмотрел ее и заявил, что кошка беременна. Но этого не может быть, удивились владельцы, она же не выходит на улицу. Как она могла забеременеть. Врач задумался. В это время откуда –то со стула спрыгнул здоровый, молодой кот и доктор углядел, что он не кастрированный. Так, вот он, этот кот, от которого забеременела ваша кошка, сказал он, указывая на кота. Как вы могли подумать, возмутилась хозяйка кошки, это ее брат.

- А вот этого не надо, - пьяненько заявила я, - у меня к шефу могут быть только братские чувства и ничего более. Клянусь!

- У тебя ко всем братские чувства, за исключение одного, - подмигнула Фира.

- Кого одного, - начиная трезветь, спросила я.

- Твоего зятя, конечно. Или ты хочешь сказать, что любишь его большой и чистой любовью, только очень скрытно.

- Фира, солнце мое, - обрадовалась я, - давай не будет о грустном. Хоть раз в жизни можно по человечески расслабиться.

- Можно, - милостиво согласилась Фира.

Наше застолье продолжалось до шести вечера, пока не кончилось пиво. Но даже и после этого наша теплая компания не могла нарадоваться друг другу. И только когда сторож Николай Иванович пришел узнать, почему в конторе горит свет на нижнем этаже, стало понятно, что пора расставаться,

Расходились мы в начале седьмого. Все были умеренно пьяны, но зато неумеренно веселы и жизнерадостны. Как хорошо, что в этом блаженном состоянии не надо ехать через весь город. Чтобы где-нибудь в автобусной или троллейбусной давке от этого чудного настроения не осталось и следа.

У меня спиртное всегда стимулирует аппетит. Я пришла домой голодная, как удав после месячной спячки. Только я не спала, а пила пиво и веселилась. По нашим голодным временам закусывать нам было нечем, кроме тех ржаных сухариков, которые приготовил Артур перед гулянкой. Поэтому дома я ела и никак не могла наесться, радуя Кафею-апу своим аппетитом. Обычно стараюсь ограничиться легким ужином, чтобы утром без проблем влезть в брюки.

Немного погодя Кафея-апа поняла, что я не совсем трезвая. Это единственное, что у нее вызывает неприятие. Видимо, намучившись с пьяницей –сестрой, а потом с такой же ее дочерью, она не выносила на дух спиртное. За исключением одного раза, когда надо было оженить нас с Рафой. Но медовуха – не пиво, она на речь не влияет. Когда же переберешь пива, членораздельность речи слегка теряется. Кафея –апа услышав, как я не могу внятно выговорить некоторые слова, моментально замкнулась и замолчала. Надо было побыстрее заканчивать трапезу, чтобы не расстраивать добрую женщину своей нетрезвой физиономией. Я поблагодарила за ужин, поднялась и пошла к себе.

В коридоре я встретила Рафу. Он как-то задумчиво посмотрел на меня. Вместо того, чтобы пойти сразу к себе, хлопнув на прощание дверью. Как он это делал накануне. Если верить авторам детективов, пьяный мужчина – находка для шпиона. Пьяная женщина – находка для мужчины, независимо от его степени трезвости. Мой юный муж считал себя мужчиной. В отличие от бабушки, Рафа не был таким непримиримым в отношении выпивки, хотя сам не пил. Увидев меня в расслабленном, веселом состоянии, Рафа решил этим воспользоваться.

На тот момент, когда он задумчиво смотрел на меня, я понятия не имела о его планах. Я прошла к себе в комнату, стянула джинсы со свитером и улеглась на тахту, прикрывшись частью пледа, лежавшего сверху. Я начала уже дремать, когда мне показалось, что рядом со мной кто-то сидит. Я не слышала, как открылась дверь. Только один человек в доме может ходить бесшумно – это Рафа. Я открыла глаза и убедилась, что я не ошиблась в своей догадке.

- Чего надо, - недовольно спросила я.

- А что я не могу зайти в комнату к своей жене.

- Слушай, ты ведь не дурак, и прекрасно понимаешь, что значит фиктивный брак, - я начала раздражаться.

Последние остатки приятного опьянения испарились за считанные секунды.

- Я не знаю никакого фиктивного брака, - с каменным лицом заявил мне сексуально озабоченный пубертат, - я твой муж. Я имею право находиться в твоей комнате, и лежать на кровати, - заключил он.

И тут же, неуловимым движением растянулся рядом со мной на тахте. Я хотела отодвинуться и плед начал сползать с меня, потому что Рафа придавил его своим телом, и я не могла натянуть покрывало на себя. Из одежды на мне были только трусы и футболка и при движении обнаженные части тела показались во всей своей красе на обозрение Рафы. Опять неуловимое движение и вот он уже лежит на мне, со всей силы удерживая меня за плечи, чтобы я не вырвалась.

- Убью, - прошипела я от злости.

Я попыталась лягнуть его в пах ногой, но он так навалился на меня, что я не могла не только согнуть ногу, но даже пошевелить ею.

- Пусти, - продолжала шипеть я, тщетно пытаясь высвободиться из его цепкой хватки.

Он приблизил свое лицо ко мне настолько близко, что я чувствовала его дыхание.

- Не пущу, - тихо, с угрозой, прошептал Рафа, - ты моя жена и ты не должна вырываться, когда я тебя обнимаю.

-Тогда давай разведемся, - сквозь зубы процедила я, пытаясь как можно дальше отстраниться от Рафы.

- Ты хочешь развестись.

- Да, да, да. И чем скорее, тем лучше. Пусти меня, идиот.

Неожиданно он легко отпустил меня. Я в это время извивалась, что было сил, и от неожиданности отлетела к стене. Я дернула плед на себя из под Рафы и накрылась им.

- Слушай, чего ты добиваешься, - спросила я его, - чтобы я тебя ненавидела. Я считала тебя за друга, а ты хочешь переспать со мной. Просто так, потому что очень хочется. Потому что я оказалась в вашем доме, - продолжала я с горечью, - потому что я не смогла отказать твоей бабушке, когда она предложила мне этот дурацкий фиктивный брак.

Рафа покачал головой:

- Для нее, как и для меня, этот брак не был фиктивным.

- О чем ты говоришь, Рафаэль. Если уж на то пошло, то этот брак не может быть действительным. Он может быть только фиктивным.

- Ты что, думаешь, я не могу быть мужчиной, - с достоинством спросил меня Рафа, - ты, считаешь, что я мальчик, что ли?

- Если ты имеешь в виду половые функции, то я не сомневаюсь, что у тебя в этом плане все в порядке, - устало ответила я.- Но брак – это в первую сплошные обязанности, а не права. Надо содержать свою семью, заботиться о ней, обеспечить достойную жизнь своим близким. Обязанности перед женой, детьми, перед близкими родственниками. Ты можешь содержать семью? Когда ты за всю свою жизнь трусов себе не купил. Да, ладно, черт с ними, с трусами. Ты элементарный прокорм семьи обеспечить не в состоянии. А то, что у тебя женилка отросла и тебе не терпится ее куда-нибудь засунуть – я не сомневаюсь. Но это просто физиология и ничего больше. Такая же, как оправление естественных потребностей.

Рафа слушал меня молча, опустив голову.

- Ты будешь на меня жаловаться, - спросил он, не поднимая головы.

- Кому и на что?

- В милицию, на попытку изнасилования – тихо сказал Рафа.

- С ума сошел, - я вздохнула, - неужели ты до сих пор не понял, что ни за что на свете не причиню вреда твоей бабушке или тебе.

- Но ты же причиняешь, - Рафа упрямо выпятил нижнюю губу.

- Как!- я была поражена.

- Тем, что шляешься и позоришь нас, - как заведенный повторил он вчерашнюю фразу.

- Я не шляюсь, - ответила я и продолжила, - но ты этого не поймешь. Я не шляюсь, и никого не позорю. Даже себя не позорю. Когда-нибудь ты это поймешь. Как и то, что друг дороже любовницы. Ты стремишься бабу трахнуть. Давай будем называть вещи своими именами, - предложила я. - А то, что ты теряешь друга при этом, для тебя, видимо, не важно.

-Ты не баба, ты моя жена, - пошел по второму или даже по третьему кругу Рафа.

- Рафа, ну, не придуривайся, пожалуйста, - взмолилась я, - давай не будем казаться тупее, чем ты есть на самом деле. Что ты заладил, жена, да жена. Мы же уже все обсудили давным-давно. Наш брак фиктивный. Когда-нибудь наши страдания окупятся приличной квартирой, и ты еще будешь благодарен мне за все, что я вытерпела от тебя.

- Я тупой, значит, - заключил Рафа.

Это было единственное, что он услышал из всего моего пламенного обращения к нему.

- Ты острый, - мрачно ответила я, - острее не бывает. Но очень упрямый. Лучше бы ты был тупой, но менее упрямый. Может, встанешь с кровать, - предложила я, - дашь мне переодеться.

- Этот что ли сейчас приедет, - с неприязнью спросил Рафа, раздувая ноздри как породистый жеребец.

- Не приедет, - успокоила я его, - мне просто надоело быть полуодетой. А потом я хочу с Чарой погулять. Ты не против, - вежливо спросила я.

Рафа резко встал с кровати и не сказав ни слова, вышел из комнаты.

Видимо, я не могу жить без приключений на свою голову. Когда боишься огорчить дорогих тебе людей, то получается потом, что больше всего предстоит расстраиваться тебе. Мне не нужны ни этот брак, ни эта мифологическая квартира. Все, что мне было нужно – это спокойная, нормальная жизни, желательно без моего зятя Бориса. От Бориса я избавилась, но получила на свою голову сексуально озабоченного юношу, который вдобавок, по документам, вроде бы как мой муж.

Марат не приезжает уже второй день. Наверное, он очень занят. Потому что не представляю, как он может так долго не видеть меня. Если он влюблен в меня хотя бы наполовину моего, то ему невозможно переносить расставание дольше, чем на день. Целых два дня – это такая мука. Может, он просто увлечен. А может, таких девиц, вроде меня, у него полным –полно было. Ведь сказала же ему жена, я выстрадала своего сына. Может, она страдала по поводу его измен. А вдруг ему уже кто-то понравился. Тогда я умру. Не физически, конечно, морально. Я просто вся усохну, и от меня останется одна внешняя оболочка, а внутри ее будет покойник. Можно будет с чистой совестью возвращаться домой. Потому что уже ничто в мире у меня не вызовет возмущения или протеста. Мне все будет совершенно все равно.

Утром в зоопарке выяснилось, что я еще не окончательно умерла. Когда приехал Амир Мансурович и привез сено. Он вошел ко мне в ветпункт и положил накладные на сено и акт о приемке.

- Подпиши, - предложил Амир.

- А почему я, - не согласилась я с ним, - корм актируют Генрих и Юра –копытник.

- Ты же знаешь, - начал разъяснять Амир, - Генрих сейчас директора замещает. Вот он и предложил твою кандидатуру для актировки.

Стоп, Каманина, что –то тут не чисто, сказала я себе. То, что Генрих замещает уехавшего в Латинскую Америку шефа, не значит, что он не может подписать акт о приемке сена на склад. Когда наш Уляшкин сваливает с больной головы на здоровую, это значит, что это сено, скорей всего, принять нельзя. Поскольку наш драгоценный зоотехник побаивается Амира и ни за что на свете не пойдет на конфликт с ним, то он выбрал меня на роль девочки для битья. Вслух я сказала:

- А что мы уже такие гордые, замещая шефа, что уж нам зазорно и сено принять. Его королевскому величеству.

- Я не знаю, что ему зазорно, что нет, - начал терять терпение Амир и скомандовал, - подписывай давай акт. Не тяни время. Машину разгружать надо.

- Я ничего никогда не подписываю не глядя, - напомнила я завхозу, - сначала я должна осмотреть сено.

- Чего его смотреть, - не согласился Амир, - сено, как сено. Только время теряем. Машину разгружать надо.

- Надо, - согласилась я, - вот я заодно и сено осмотрю. Кстати, а где заключение лаборатории о качестве сена.

- Забыл в машине, - не моргнув глазом, сказал Амир.

Явно врал. Ни один мускул в лице не дрогнул. Совсем как у моего индейского мужа Рафаэля.

- Вот, заодно я и заключение посмотрю.

- Чего его смотреть, все хорошо. Подписывай, давай акт, - в голосе завхоза зазвучали угрожающие нотки.

Когда на меня давят, внутри меня просыпается бес противодействия. Может, даже не бес, а так, мелкий бесенок. Но теперь уже я ни за что, ничего подписывать не буду, пока не увижу сено.

- Нет, - сказала я свое любимое слово, которое я говорю с удовольствием всю свою сознательную жизнь, - нет, - повторила я, - я ничего подписывать не буду, пока не увижу сено. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.

- Я сейчас покажу тебе обжалование, - заорал Амир, - кому сказал – подписывай.

- Вы, что, Амир Мансурович, не слышите, что я вам говорю, - с невинным видом спросила я, не реагируя на его тон и угрозы, - я не буду подписывать акт, пока не увижу машину с сеном и заключение лаборатории о качестве. Вы можете меня даже убить, но это не поможет решить проблему. Акт-то вам, тем более, никто не подпишет.

- Хорошо, - согласился Амир, - иди, смотри. Но акт ты все равно подпишешь.

- Если сено хорошее, конечно, подпишу, - согласилась я.

Я закрыла ветпункт на замок и мы с Амиром направились к складу. Когда я только подошла к машине, то ощутила, еле уловимый запах плесни. Я залезла на деревянный помост у склада, и заглянула в кузов «Камаза». Оттуда уже ощутимо пахло плесенью. В это время Амир вспрыгнул на подножку кабины и достал оттуда какие –то листки. Это и было заключение о качестве сена. Липовое заключение, отпечатанное на подозрительных листках. Видимо, взяли заключение от другой партии, стерли данные и вписали туда фальшивые данные хозяйства и накладной. Естественно, что Амир не рвался показывать эту фальшивку кому-либо.

Я не знала, как мне продолжать вести себя с Амиром, но одно я знала точно – ни за что на свете я не подпишу акт о приемке сена. Потому что ровно через сутки, максимум через двое, после его дачи копытным животным, они начнут болеть. И очень серьезно. Это сено нельзя использовать даже для подстилки, не говоря о том, чтобы в корм.

- Единственный акт, которые я могу подписать по этому сену, это акт на его списание- предложила я Амиру.

- Ты что о себе воображаешь, - с угрозой начал он, - ты думаешь, управу на тебя не найду. Найду, еще как найду, - пообещал Амир, - как миленькая все подпишешь, еще и сено поможешь разгружать за простой машины.

- Я же не отказываюсь совсем ничего подписывать, - уточнила я, - зачем заставлять машину простаивать. Составляем акт на списание и отпускаем машину.

- Ты, что, - возмутился завхоз, - дурочку передо мной корчить собралась. Я привез сено с такой дали, а ты предлагаешь списать его. Вполне приличное сено. Бывает и хуже.

- Бывает, - подтвердила я, - и девушка рожает, а вдовушка под венец идет. И сено хуже этого бывает. Где-нибудь на помойке. Но чтобы животным скармливали плесневелое сено, я не видела даже в отстающих хозяйствах. Когда животные падать начнут, а они непременно начнут. Это вам не выносливые быки на откорме. Это изнеженные и избалованные представители дикой природы. Когда они начнут падать, вы во всем меня обвините. А я даже поделать ничего не смогу. Потому что животных начнут вымирать с такой скоростью, что здесь бригада ветврачей бессильна будет, а не мы вдвоем с Димкой.

- Поработаешь хоть раз, как положено, - усмехнулся Амир, - а то ходишь по зоопарку, от безделья другим работать не даешь.

-Поработаю, конечно, - согласилась я, - но сознательно травить скотину не буду.

- Давай так, - попытался зайти с другой стороны Амир, - ты подпиши акт. Мы сено примем, а через неделю составим акт, что оно испортилось и спишем. А сейчас его надо принять обязательно.

Конечно, надо. Амир не выдержав срока, начал свои махинации. Вполне возможно, что ему еще и заплатили, чтобы он это сено куда-нибудь пристроил. Я не знаю тонкостей хозяйственных манипуляций. Но одно я знаю точно – ни за что на свете я не подпишу акт приемки.

© Елена Дубровина, 2007