Глава 37

Вечером я шла домой уставшая и раздраженная. Как всегда, больше всего устаешь не от работы, а от непонимания и межличностных проблем. Усугубил мое состояние тот факт, что машина Марата так и не появилась. То ли он не вернулся из Чистополя, то ли опять уехал «экспортировать революцию и строить коммунизм». Разве можно сравнить все «стройки коммунизма» с тем, что тебя ждет человек, которому ты нужен больше всего на свете. Лучше бы он не появлялся совсем, чем вот так, мелькнуть, блеснуть и опять исчезнуть. Если он снова объявится, не надо бежать от него. Сразу понятно, что ты боишься не его, а себя и от себя пытаешься скрыться. Постараюсь быть, как Димон, отсутствующей и непреклонной. Безразличие ранит куда больше, чем попытка избежать встречи.

Чтобы немного развеяться, сразу после возвращения домой я отправилась гулять с Чарой. Для прогулки было еще рано, но я решила обойти весь наш район с заходом на озеро и ипподром, чтобы немного отвлечься от мыслей о Марате. Пока мы гуляли – стемнело. День хотя и прибыл значительно, но не настолько, чтобы в девятом часу вечера было светло. Когда мы вернулись домой, Чара почти у самого входа заинтересовалась чем-то у дерева. Я пошла за ней, чтобы вернуть назад и вдруг услышала знакомый милый голосок Вареньки:

- Надежда Юрьевна, вы где были. Мы вас так давно ждем.

Я обернулась. Варенька в красивой яркой куртке, в которой я ее ни разу не видела и с распущенными волосами, шагнула ко мне из-за дерева. Всю мою досаду как рукой сняло. Вот хитрец. Нет, чтобы самому появиться и напороться на мою каменную физиономию и ледяное молчание. Марат наверняка предвидел подобное развитие событий, потому и послала мне навстречу ребенка, зная, что ее –то мне в чем упрекнуть. Разве я смогу обидеть Вареньку. Все предусмотрел, Джеймс Бонд недоделанный.

- Привет, - я обняла девочку, - что же вы заранее не сказали, что приедете. Я бы тогда не стала уходить далеко.

- А папа сказал, что вы будете нас сегодня ждать.

- Что еще сказал папа, - усмехнулась я, - почему он решил, что именно сегодня я вас буду ждать.

- Не знаю, – простодушно ответил ребенок, - он так сказал.

В это время появился Марат. Подошел к нам ни раньше, ни позже. Ровно тогда, когда я уже отошла от обиды и еще не успела ничего придумать, чтобы избежать общения с ним.

- Здравствуйте, Надежда Юрьевна.

Нет, не получилось бы у меня быть холодной и неприступной. Бесполезная затея. У меня исчезает собственная воля, стоит мне услышать его голос. Просто кролик на заклание. Конечно, не совсем подходящее сравнение. У Марата нет ничего общего с удавом, исключая разве что его профессию.

- Здравствуйте, - шелестю я в ответ, стараюсь не смотреть ему прямо в глаза, потому что тогда я пропала окончательно.

- Зачем же вы так долго гуляли, - с мягким укором говорит Марат, - я же сказал, что обязательно приеду.

- Но вы не сказали когда.

- А мы уже снова на вы, - решил уточнить Марат.

- Вы первый начали, - заметила я.

- Честно говоря – случайно получилось, - пояснил Марат, - машинально вслед за дочкой повторил.

- А это важно. На ты или на вы.

Я рискнула посмотреть ему прямо в лицо. У Марата светло-карие лучистые глаза. Они ласкают, они проникают, они видят все и делают с тобой все, что хотят. А может быть все, что хочешь ты. Нет, я все таки кролик на заклание, кроткий и беспомощный. Помани он меня пальцем, и я пойду, куда позовет. Что скажет, то и буду делать. У меня нет своей воли. Одно только желание – быть с ним.

- Конечно, - услышала я голос Марата.

Он еще в состоянии вести беседу, а мне уже ничего не надо. Просто стоять и смотреть на него. На его лицо, улыбку, плечи, удивительной красоты руки. Он бесподобно красив. Весь. И в этой мужественной красоте нет намека на смазливость или приторность.

- Потому что Надежда Юрьевна – это наставник моей дочери. Можно сказать – учитель, – продолжал говорить Марат. – А Надя. Надюша, - поправился он, – это друг нашей семьи, меня и моей дочери. Так как мне тебя называть.

- Ты уже назвал.

- Тогда друга нашей семьи мы с Варенькой приглашаем к себе в гости.

- Уже поздно, - промямлила я непонятно зачем.

Едва встретившись, ни за что на свете мне не хотелось расставаться с ним. Но я зачем –то брякнула эти слова. Видимо, кора мозга у меня отключилась, и говорила я на автопилоте.

Марат заулыбался:

- Время-то еще детское. У меня Варенька позже спать ложится.

Дальше меня можно было не уговаривать:

- Мне надо Чару домой отвести и Кафею –апу предупредить.

- Хорошо, - согласился Марат, - мы ждем тебя в машине.

Я была готова ехать менее, чем за пять минут. Но для порядка посидела в своей комнате, чтобы не выбежать к машине слишком уж неприлично быстро.

Как и в прошлый раз, я попыталась сесть сзади рядом с Варенькой, но и эта моя попытка провалилась. Пришлось сесть на переднее сиденье, и я вдруг начала ощущать его руки на себе, хотя они были рядом, на руле и рычаге коробки передач. И вместе с тем его руки гладили мои колени, шею, грудь, всю меня. Чтобы избавиться от этого наваждения, я старалась говорить преимущественно с Варенькой, развернувшись к ней, чтобы не видеть ее отца. И все равно, его руки продолжали ласкать меня всю дорогу, пока мы не приехали к ним домой.

Я не ожидала увидеть у него дома что-то особенное, что расскажет о его обитателе так же подробно, как поведение ребенка о его родителях. В наше время сложно узнать что-нибудь новое о владельцах жилища, кроме их достатка. Во всех квартирах стандартная мебель, различающаяся по цене. В зале – стенка, диван, телевизор. В спальне – гарнитур, в детской – детский гарнитур. Иногда вечером гуляешь с собакой и в нескольких окнах одного дома видишь совершенно одинаковые светильники и люстры. Так же и с мебелью. Даже личные библиотеки встречаются одинаковые. В городских условиях обстановка квартиры не расскажет о хозяине ничего особенного, кроме стоимости мебельных гарнитуров. Мне было любопытно, но не больше и еще немного не по себе. Я не ожидала, что окажусь у него дома так быстро. Мы поднялись на лифте на шестой этаж, и я с облегчением увидела, что в большой комнате, на почетном месте, не было стенки, а стояли несколько книжных шкафов, под завязку заполненные книгами.

Немного погодя Марат пригласил пройти на кухню, в которой был накрыт стол. Он жил в доме новой планировки, с просторными удобными кухнями. Имея такую кухню, не обязательно накрывать стол в зале.

- Мы, конечно, не можем предложить таких деликатесов, как у Кафеи-апы, но чем богаты – тем и рады, - сказал Марат, усаживая меня за стол.

Марат кокетничал. Для нашего полуголодного времени дефицитов и талонов на основные продукты питания, стол можно было назвать роскошным. Там даже имелась домашняя выпечка, которую, как выяснилось, приготовила старшая сестра Марата.

Неожиданно, после долгой прогулки, всех переживаний и волнений сегодняшнего дня, я почувствовала голод и отдала должное всем этим деликатесам в баночках и красивых иностранных упаковках. Домашние разносолы я лишь немного пригубила, чтобы вознести хвалу кулинарным способностям Эльвиры – сестры Марата. Ели только мы с Варенькой. Марат смотрел на нас, изредка отправляя в рот ломтики деликатесов или небольшие кусочки губадьи. Мне было очень неудобно за такую прожорливость, но я ничего не могла поделать со своим аппетитом. Тем более, хотелось попробовать хотя бы по разу содержимое всех этих красивых баночек, коробочек и свертков.

После того, как застолье закончилось, я хотела убрать со стола и помыть посуду.

- Перестань, - прервал мою попытку Марат, - еще не хватало, чтобы гости со стола убирали.

- Что здесь такого, - попыталась возразить я, - не так уж и много здесь уборки. Мне это ничего не стоит.

- Может, тебе и ничего не стоит, но для меня это слишком. Заставлять тебя убирать со стола.

- Так ведь я сама, - не согласилась я, - зачем меня заставлять.

- Знаешь, что ты можешь сделать сама, - понизив голос, сказал Марат.

- Что?

- Что-нибудь хорошее со мной.

Зря он это сказал. Услышав эти слова, я поняла, что ему хочется того, что и мне. К счастью или к несчастью, я не привыкла уступать себе. Всю жизнь, желая чего-нибудь больше всего на свете, я поступаю наоборот. И сейчас, вместо того, чтобы нежно прикоснуться к нему, мне захотелось подурачиться, как в детстве. От избытка чувств я не удержалась и тихонько дернула его за мочку уха.

- Так хорошо.

- А ты как думаешь.

Озадаченный, Марат недоуменно смотрел на меня, не зная, как реагировать на мою своеобразную ласку. Но я уже сама для себя стала неуправляемой. Сумасшедшая радость, переполнявшая меня, жаждала выхода, и меня понесло:

- Я хочу завязать тебе глаза.

- Зачем, - удивился Марат.

- Чтобы играть в прятки. Мы с Варенькой будем бегать, а ты нас искать.

- Ты правда этого хочешь, - поразился Марат.

- Да, а что тут не так. Варенька, - позвала я девочку из зала, где она смотрела телевизор.

- Да, - откликнулась девочка.

- В жмурки хочешь играть.

- Хочу. А с кем?

- А нас с папой тебе мало.

- Здорово, - загорелась Варенька, - а кто водить будет?

- Твой папа, конечно. А мы будем прятаться.

- Давай, - согласилась девочка.

Марат стоял совершенно растерянный и не сопротивлялся, когда мы с Варенькой завязали ему глаза и повели с завязанными глазами в зал. Потом мы его стали крутить. Я мигнула Вареньке. Мы одновременно отпустили Марата и с громким криком помчались в разные углы комнаты. Марат поначалу никак не мог сосредоточиться. Видимо мое предложение игры сбило его с толку. Он ожидал другого, а я физически не могу делать того, чего от меня ждут. Что-то внутри меня просит сделать совершенно наоборот.

Мы с Варенькой носились вокруг Марата, дергая его за одежду, и тут же отскакивали в разные стороны, издавая победные крики. Он сначала довольно неуверенно пытался схватить кого-нибудь из нас, но тут же налетала вторая участница игры и отвлекала его внимание. Наконец, он исхитрился, и схватил меня, когда я подлетела к нему, чтобы дернуть сзади за джемпер. И не отреагировал, когда Варенька, дергая его за руку, пыталась отвлечь его внимание на себя. Варенька практически повисла на руке. Я пытаясь вырваться, тоже ухватила его за эту руку. Все вместе мы повалились на пол, хохоча и вырываясь из крепких объятий Марата.

- Нет, уж, девочки, - непреклонно сказал Марат, - вам не вырваться. Теперь ваша очередь водить.

- Что обеим сразу, - удивилась я.

- Нет, конечно. Кому-то одной.

- Давай, тогда я буду водить, - великодушно предложила я.

- Если ты думаешь, что я могу так же прыгать вокруг тебя, как вы с Варенькой скакали, то это зря, – остудил мое рвение Марат. - Я уже вышел из этого возраста. Да и Вареньке пора спать, - напомнил ее отец, - она вон как разыгралась. Теперь ее спать не уложишь. А завтра рано в школу вставать.

- Ну, пап, - захныкала Варенька, - ну, еще немножечко. Ну, пожалуйста.

- Никаких немножечко, - непреклонно сказал Марат. – Как я тебя завтра в школу разбужу.

- Ну, совсем чуть- чуть, - продолжала уговаривать Варенька.

Мне пришлось прийти на помощь ее отцу. Ведь это я виновата, что растормошила ребенка перед сном. Сама виновата – сама и буду отвечать.

- Варенька, папа прав. Поздно уже и мне пора домой. Мы в следующий раз поиграем, - пообещала я ребенку, - обязательно. И не дома, а на улице и столько, сколько хотим. Пока не надоест. Идет?

- Ты прямо сейчас уйдешь, - горестно спросила меня Варенька.

- Нет, конечно. Сначала я уложу тебя спать. А перед этим мы еще в душ сходим. Согласна?

- Правда! – не поверила своему счастью девочка.

- Правда, - подтвердила я.

Марат был удивлен моим предложением не меньше дочери. Когда она пошла переодеваться для душа, он сказал:

- Ты меня поражаешь.

- Это хорошо или плохо, - спросила я.

- Я не знаю, как это, - пожал плечами Марат, - я поражен. Просто поражен. И этим все сказано.

В это время вышла из спальни переодетая для душа Варенька и мы направились в ванную. У малышки роскошные густые светло-русые волосы, которые нельзя намочить. Иначе они будут сохнуть до завтра. Я закрутила и уложила ей волосы в пучок на затылке. Сверху одела чепчик и только потом отправила под душ. До чего красивый ребенок. Изящная, тоненькая, с такими же красивыми, как у папы, губами, но еще по-детски пухлыми. После душа Варенька разрумянилась и стала похожа на маленькую принцессу из сказки с убранными наверх волосами. Если бы могла, я понесла ее на руках в кровать. Но в одиннадцать лет девочки, даже самые хрупкие, уже не такая легкая ноша. Поэтому Варенька пошла в спальню своим ходом, а не я несла ее на руках. Хотя мне очень и хотелось бы это сделать.

Когда мы вошли в зал, Марат сидел там и смотрел телевизор. Варенька подошла, обняла и поцеловала его. Как я ей позавидовала. Если бы я могла так делать каждый вечер. Даже не каждый вечер, а хотя бы изредка. Лучше не мечтать, лучше не смотреть на него. Тем более, он как будто не очень доволен той игрой в жмурки, что я затеяла и подбила ребенка на игру.

В спальне Варенька переоделась в пижаму и легла в кровать. Я подошла к ней, села рядом. Сейчас поцелую ее на прощанье, пожелаю спокойной ночи и пойду. Как будто догадавшись о том, что я собралась уходить, Варенька попросила:

- Посиди со мной, пожалуйста.

- Конечно, посижу, - соглашаюсь я. – Но если я буду сидеть у тебя долго, твой папа будет недоволен, что я мешаю тебе спать.

- А ты совсем немножечко посиди и тогда он ничего не скажет.

- Немножечко посижу. Только я ничего особого не смогу тебе рассказать. Сказки я забыла. А колыбельных отродясь не знала.

- Почему?

- Потому что мне никто не пел их. Нет, отец как то спел одну. Вряд ли тебе она понравится.

- А спой, - начала просить Варенька, - ну, пожалуйста. Она мне понравится.

- Хорошо, - согласилась я и тихо запела:

Баю, баюшки, баю,

колотушек надаю,

колотушек тридцать пять,

крепко Варя будет спать.

- А что такое колотушки, - спросила девочка.

Счастливое детство у ребенка. Не знает, что такое колотушки.

- Колотушки от слова колотить, - пояснила я.

- А зачем колотить, - удивилась Варенька.

- Как зачем. Поколотят, ребенок поплачет, а потом крепко уснет.

- А что, без колотушек уснуть нельзя, - поразилась девочка.

- Можно, конечно. Но с колотушками, видимо, надежней будет.

-Да, - подытожила Варенька, - странные у тебя колыбельные папа пел.

- Да, уж, - подтвердила я, - не могу не согласиться.

- А ты любишь своего папу, - спросила Варенька.

- Даже не знаю, как и ответить, - честно сказала я. - Он давно с нами не живет. Мне сложно сказать, как я к нему отношусь. Я просто не задумываюсь об этом.

- А я люблю своего папу, - сообщила девочка.

- Твоего папу невозможно не любить.

- А ты его любишь?

Чуть было не ответила – да.

- Я его уважаю, - нашлась я.

- Значит, ты его не любишь, - сделала вывод Варенька.

- Уважение – это почти как любовь, - попыталась выкрутиться я.

- Любовь – это любовь, - не согласился со мной ребенок, - а уважение – это уважение. Или ты любишь или не любишь. Причем здесь уважение.

Я упустила их виду, что Варенька учится в 131 школе, а там детям многое разъясняют. Они, может, еще не знают толком, что такое любовь, но понимают отличие между различными чувствами.

- Хорошо, - решилась я, - я люблю твоего папу.

Варенька улыбнулась и обняла меня:

- Спокойной ночи, - прошептала она сонно.

- Спокойной ночи, - ответила я.

Когда я вышла из спальни, Марат продолжал смотреть телевизор.

- Она уже почти заснула, - сообщила я.

- Да, уж, - вздохнул Марат, - устроила ты нам сегодня бедлам, на ночь глядя.

- Я сама не знаю, что на меня нашло. Прости, пожалуйста. Но Вареньке понравилось, - попыталась оправдаться я.

- Вареньке –то понравилось, - согласился Марат, - а обо мне ты подумала.

- Да, я понимаю, - промямлила я, - тебе тоже завтра рано на работу.

- Слушай, ты ведь от моей дочери недалеко ушла.

- В каком смысле?

- В прямом. Детский сад какой-то. Как ты главным врачом работаешь – не понимаю.

- Почему не понимаешь, - растерялась я, - что не так.

Марат улыбнулся.

- Все так. Все так. Детский сад ты мой.

- Мне домой пора, - напомнила я. – Я пойду. Не надо меня провожать. Я такси поймаю.

- Ты разве не знаешь, - с серьезным видом сказал Марат.- Детям нельзя ездить на такси без сопровождения взрослых.

- Зачем ты так, - обиделась я, - я же не ребенок. Что уж теперь и в жмурки поиграть нельзя.

Вместо ответа Марат начал смеяться.

- Ты меня сейчас добьешь, - сообщил Марат, хохоча и прикрывая ладонями рот, чтобы смех не звучал слишком громко в ночной тишине.

Он смеялся так заразительно, что я тоже начала улыбаться. Наверное, я что-то глупое сказала, что так развеселило его.

- Ладно, упрямый ребенок, - сказал Марат, отсмеявшись. – Поехали домой.

- Да, я сама доберусь, - снова попыталась предложить я, - такси поймаю. Здесь недалеко.

- Молчи, лучше, - снова засмеялся Марат, - на такси она поедет. Кто тебя отпустит среди ночи на такси.

- Хорошо, - смирилась я. – Поехали.

Я вдруг осознала, что я наедине с ним, в его квартире и нет никого, кто бы мог смутить меня. Кроме него самого. Варя спит. А ее отец, самый красивый и желанный мужчина в мире, находится от меня на расстоянии вытянутой руки. Мы совершенно одни в целом мире. Меня потянуло к нему с такой силой, что трудно стало дышать. Пока мы носились с Варенькой, желание немного отпустило меня. И вот я снова вся в его власти. Я опустила глаза, чтобы Марат не почувствовал перемену, происшедшую со мной. Но он почувствовал.

- А сейчас ты пожалеешь, что потратила столько времени на игру, - пообещал он с таким непередаваемым выражением лица, что было не понять, то ли он радуется, то ли злиться.

- Я уже жалею, - только и успела произнести я, перед тем, как он обнял меня.

© Елена Дубровина, 2007