Глава 36

Никогда в жизни я не ждала возвращения Димки с выходных с таким нетерпением. Я вообще часто забываю, что он должен выйти на работу и иногда пугаюсь, увидев свет в ветпункте, кто там может быть. Потом открываю дверь и вздыхаю с облегчением, это оказывается, Димка раньше меня пришел. Из-за того, что наши выходные дни не совпадают, мы с ним встречаемся три дня в неделе. Я только успеваю привыкнуть, что у меня есть второй ветврач, как снова остаюсь одна. Он, наверное, тоже так же. Только освоится с тем, что у него есть какое-никакое руководство, и уже опять один работает.

Утром мы с ним разминулись в ветпункте и встретились в слоновнике, когда я делала обход зоопарка. Димка наблюдал за пони в загоне, а рядом стоял невысокий вертлявый мужчина. Самым выдающимся в его лице были огромный нос и кустистые «брежневские» брови. По манере говорить и поведению он походил на Остапа Бендера, но без его обаяния. Неподалеку, с непередаваемым выражением подобострастия на лице, стоял Шурик, восторженно внимая репликам «Остапа Бендера». Я догадалось, что вижу перед собой то самое светило, специалиста по суставам всех видов млекопитающих. Чтобы не попасть сразу в оппоненты, я решила молча выслушать его соображения. Соображений у светила не было, а было сразу предложение, как избавить пони от хромоты. Ни диагноза, ни предположений о причине болезни, а сразу лечение. Я насторожилась.

Нас учили, что прежде, чем начать лечение, надо иметь представление, от чего лечить собираемся. Конечно, есть симптоматическое лечение. При спазмах – спазмолитики, при запоре – слабительное, при поносе, наоборот, закрепляющее. При болях – анальгетики и так далее. После вчерашнего изучения материалов по хромоте лошадей, я поняла, что это полиэтиотропный признак, то есть причины могут быть разные, соответственно и лечение должно различаться. А «Остап Бендер» предлагал какое-то чудодейственное средство от всех болезней суставов. По опыту знаю, таких лекарств не существует в природе. А потом, не известно, поражены только суставы или, все таки, нервная система. Вчера мы выяснили, что больше всего скованная походка пони похожа на изменения при неврологических нарушениях.

Димка вежливо слушал «мэтра», не перебивая, но и без видимого энтузиазма. Что внушало надежду, что Димон не станет применять чудо-средство необдуманно. Сама я пока, кроме анальгина, ничего не могла предложить. Поэтому чувствовала себя несколько неловко рядом с коллективом единомышленников.

В это время «Остап Бендер» завершил красочное описание изобретенного им чудо - средства и стал объяснять способ применения препарата. После чего мои сомнения по поводу предложенного лечения еще больше усилились. Мало того, что препарат надо вводить в полость сустава, что чревато различными осложнениями в виде синовитов, бурситов, реактивных артритов и прочих проявлений патологии. Суставная полость не ротовая, чтобы туда можно безнаказанно совать все, что вздумается. Так еще после введения препарата, пони не должны шевелиться. Их надо будет зафиксировать на 36 часов так, чтобы они лежали, как психи, на растяжке.

Движение – это жизнь, в полном смысле этого слова. Банально, но факт. Особенно, при патологии суставов. Даже при переломе, чтобы кости быстрее срастались, надо двигаться. Оттого аппарат Илизарова так незаменим, особенно при сложных переломах. И сломанные кости фиксированы, и двигаться можно. Новая костная ткань образуется в области приложения тянущих усилий. Клетки костной ткани воспринимают механическое напряжение, возникающее внутри её при движении, и запускают процесс перестройки костной ткани. Когда сломанная конечность закована в гипс и неподвижна, то процесс образования костной мозоли намного дольше, чем при использовании аппарата Илизарова. Если даже для успешного сращения сломанных костей необходимо механическое напряжение, то, что тогда говорить о необходимости подвижности суставов. Конечно, за 36 часов артроз не образуется, но выздоровление затянется – это точно. Сколько народу осталось инвалидами, когда воспаление суставов – артрит - лечили, заковывая пораженные суставы в гипс. После снятия гипса прежняя подвижность суставов не возвращалась никогда. Если вообще было возможно движение в суставе после снятия гипса.

К тому же, растяжка будет большим нервным потрясением для животных. Буйно помешанные, не воспринимающие адекватно окружающую действительность, довольно болезненно переносят такую процедуру, как растяжка. Что уж там говорить о миролюбивых, спокойных пони, очень молодых к тому же, им нет и года. Каким стрессом обернется для бедолаг насильственное укладывание на пол, а затем жесткая фиксация веревками, без возможности пошевелиться.

Конечно, услышав о растяжке, я не выдержала и нарушила молчание. Обдумывала я все аргументировано, но в виде прямой речи у меня почему-то получились одни эмоциональные воззвания, вроде первомайских призывов. Димка, в ответ на мой страстный монолог, кивнул и сказал:

- С растяжкой, конечно, ничего не получится.

- Почему это, - не согласился «Остап», - мне собак удавалось зафиксировать. А они подвижнее лошадей, намного, и их сложнее связать.

Услышав про собак, Димон метнул в «мэтра» такой нехороший взгляд, что я даже удивилась, неужели он способен разозлиться. Обычно Димка имеет вежливо безразличный и отсутствующий вид. Мне до вас дела нет, и вы меня не трогайте. Поразительно, у нас с Димкой намечается некоторая солидарность по отношению к «Остапу Бендеру» и его препарату. Я поняла, что могу уйти, предоставив Димону самому разбираться с Шуриком и его протеже. А лечение мы с ним потом обсудим, без посторонних.

- Подожди, не уходи, пожалуйста, - попросил Димка, увидев, что я направилась к выходу из слоновника, - вы там чего –то с Игорем нашли в журналах. Я не понял толком, мне Фира сказала. Ты мне расскажешь поподробнее.

- Расскажу, конечно, - согласилась я, - когда освободишься, - кивнула я на Димкино окружение.

- Да, я уже освободился.

И Димка пошел за мной к выходу, оставив своих собеседников с вытянутыми от удивления физиономиями. Как это похоже на Димку. Он что-то там решил или передумал, развернулся и пошел. Ни здравствуй, ни прощай, ни привет. Все, я пошел, мне здесь делать нечего. Первое время, когда Дима мне демонстрировал свое вежливо-безразличное фи, я обижалась, возмущалась, бушевала. Все было бесполезно. Дима смотрел сквозь меня, а потом удалялся в неизвестном направлении. Жаловаться начальству на первого в моей жизни подчиненного я не могла. Поэтому Димке все сходило с рук. Иногда женщине удается заставить считаться с собой безобидным легким флиртом с подчиненным. С Димкой подобное было невозможно. Во-первых, он был женат, имел маленького ребенка, во –вторых, ему ни до кого не было дела. До меня, в особенности.

В какой-то момент я махнула рукой, пусть делает, что хочет, обойдусь без него. Со временем замаскированная вражда между нами перешла в нейтралитет, а потом даже в некоторое соглашение о взаимодействие по федеральному типу. Сегодня у нас вообще получилась польская «Солидарность» против генерала Ярузельского. Димка нагнал меня на выходе из слоновника и как ни в чем ни бывало, стал расспрашивать о переведенных статьях. Я, повернув голову, посмотрел на его недавних собеседников. Совершенно обескураженные, они застыли в немой сцене.

Димон оживился, когда я стала пересказывать ему содержание статьи по неврологии. Ему тоже показалось, что походка пони больше всего похожа на ту, что описана в статье. Впечатляющее взаимопонимание между нами. Ничто не вечно под луной. Конец идиллии в наших взаимоотношениях последовал за признанием Димки, что он недавно вакцинировал пони от ринопневмонии лошадей.

- Зачем?- только и могла сказать я.

- Чтобы иммунизировать, - промямлил Димка, - в Званке, на конеферме, кобыл вакцинировали. Мне Михалыч вакцину для пони привез. Они же тоже кобылы, только пони.

- Ты не ответил на вопрос. Зачем? – повторила я, - зачем вакцинировать животных при индивидуальном содержании. Понятно дело, Званка, это конеферма. Там много животных. Их привозят, увозят, случают. Все это в массовом порядке. Зачем при наличии шести пони, которых вяжут одни раз в два-три года, вакцинировать животных. У нас когда нибудь были аборты у лошадей – нет. Тогда ответь мне, пожалуйста, на вопрос. Не надо мне рассказывать про Михалыча.

- Я на всякий случай решил вакцинировать, для профилактики.

- Ну, вот он, этот всякий случай и пришел. Не без помощи вакцинации, конечно. Вам мало было угробить котят сервалов вакцинацией, - напомнила я. – Надо еще и от пони избавиться.

- Не известно, - запротестовал Димка, - от чего умерли сервалы. Может, вакцина здесь ни при чем.

- Конечно, ни при чем,- ехидно поддакнула я, - сразу после вакцинации три котенка покрылись сыпью. Первый умер через несколько дней. Второй болел, кашлял, не ел, умер через месяц. И последний прожил три месяца, весь покрытый красными пятнами, трофическими ранами и распухшими лимфоузлами. Так получилось. Чистая случайность, что совпала их болезнь с вакцинацией, - продолжала язвить я, - Хотели как лучше, а получилось как всегда. Прям, по газетному получилось.

Димка не ответил мне. Замолчал с отсутствующим видом, как он это умеет делать, уставившись куда-то мимо меня. Сейчас развернется и уйдет. Может проваливать на все четыре стороны. Мавр сделал свое дело. Теперь может быть свободен. Даже не сказал мне, паразит. Не счел нужным поставить в известность. Что я понимаю в лошадях. Зачем меня, неопытную, оповещать. Без меня обойдется. Не обошлось. Всегда так бывает, когда вакцинацию бездумно применяют.

Раньше я работала на соболиной ферме. Поскольку соболи эквивалент валюты, то производство устроено очень разумно. С учетом всех фактов за и против. Отход после вакцинации у соболей был намного выше, чем без нее, поэтому ее не проводили. На норковой ферме тоже имелись случаи осложнения после вакцинации, даже отход поголовья. Но что значат несколько сотен норок по сравнению со сто двадцати тысячным поголовьем. Это соболи – на вес золота. Норка куда меньше ценится, да и плодовиты они не в пример соболям. Продолжительность беременности у соболя, как у человека, девять месяцев. А у норки – два месяца, как и у большинства хищников. Соответственно, отношение к соболям не в пример трепетное по сравнению с норками.

Опыт, полученный на соболиной ферме, очень полезен в плане понимания, что вакцинация – не панацея. Может быть, я до этой мысли и сама дошла бы, но намного позже. Не за три года работы в зверосовхозе, а с течением времени, на основании печального опыта, полученного за много лет работы. Как сейчас это происходит с Димкой.

В наше время сомнительно ждать от вакцины того впечатляющего эффекта, как после первой прививки Эдуарда Дженнера. Когда переболевшие коровьей оспой люди не заболевали оспой человеческой. Иммунизация в конце 18-го века оказалась очень эффективной. Не в пример нынешней. Как ни странно, первый блин получился не комом. Комки пошли в наше время. В конце двадцатого века разработки различных вакцинальных препаратов приняли массовый характер. Имеется большое количество модифицированных штаммов возбудителей множества инфекционных болезней, которые используют при производстве вакцин. Отрицательным эффектом таких разработок стала высокая частота мутаций вирусных частиц, что привело к появлению новых штаммов вирусов, способных избежать нейтрализации их антителами. То есть, появление специфических антител в ответ на вакцинацию не всегда служит доказательством высокого напряжения иммунитета, поскольку вирус может размножаться в организме даже при наличии антител. И не только размножаться, но и пребывать в организме вакцинированного животного довольно длительное время. В последнее время все чаще встречаются случаи длительного существования вирусов в организме вакцинированного животного. Иногда с развитием вяло текущей латентной инфекции или сенсибилизации – повышенной чувствительности организма к возбудителю заболевания, которое при последующей вакцинации дает клиническую картину острой вирусной инфекции. Особенно часто встречаются описанные пост вакцинальные осложнения, при использовании ассоциированных вакцин, против нескольких возбудителей болезней.

У нас в городе практически все собаки привиты против чумы плотоядных, а случаев заболевания чумой не становится меньше. Не болеют чумой не вакцинированные дворняги. За счет естественного отбора. Те, кто чувствительны к возбудителю, вымирают в раннем детстве. Если так дело дальше пойдет с вакцинацией, то придется вернуться в животноводстве к естественному отбору. Оставлять на разведение не чувствительных к возбудителю животных.

Нет абсолютно безопасных вакцин. Не существует в природе, не изобретено. Как я люблю повторять: каждое действие рождает противодействие. На организм воздействуют ослабленным инфекционным агентом с целью сделать его не чувствительным к возбудителю, а вместо этого получают физиологические и анатомические изменения в организме, выходящие за пределы функциональных возможностей организма и не связанные с формированием иммунитета. Всегда надо исходить из того, насколько целесообразно применение вакцинации. Понятно, что при массовом содержании животных без нее не обойтись. Поскольку отход животных после вакцинации не сравним с падежом в случае вспышки инфекционного заболевания. Но при индивидуальном содержании надо сто раз подумать, прежде чем решится ввести вакцину. Любая вакцина, вводимая животным, вызывает изменения не только в иммунной системе, но и в эндокринной, сосудистой, нервной и др. И не всегда эти изменения в организме могут компенсироваться в дальнейшем. Так что, возможно, животное не будет болеть какой-то там инфекцией, но это уже не важно. Потому что болезни, появившиеся в организме после вакцинации, могут практически свести на нет ее положительный эффект. Как говорится, не известно, от чего лучше умереть. То ли от инфекции, то ли от аутоиммунной патологии, когда иммунная система начинает вырабатывать антитела против клеток собственного тела. Например, против клеток мозга или соединительной ткани. Тогда и могут появиться признаки поражения суставов и неврологических нарушений. Наверное, с нашими пони что-то подобное и произошло.

Мои размышления о вакцинации прервал Димка.

- Хорошо, я не прав, - хмуро сказал он, -но надо ведь что-то делать. Что толку выяснять отношения.

- Я не выясняю отношения, - возразила я, - просто ты второй раз на одни и те же грабли встаешь. Мне не понятно, почему и сколько раз это может повториться.

- Давай об этом позднее поговорим, - предложил Димка. – Надо же что –то с пони решать. Если это на самом деле реакция на вакцину, то дальше будет только хуже.

- Я знаю, - согласилась я. – Иммуномодуляторы уже нельзя применять. Раз есть реакция нервной системы, то при усилении иммунитета в первую очередь усилятся реакции против клеток собственной нервной ткани.

- Я не предлагаю иммуномодуляторы, - уныло сказал Димка.

- А я и не говорю, что ты предлагаешь. Я просто размышляю вслух. Что мы обычно делаем при инфекционных болезнях, - спросила я и сама же ответила, - первое – стимулируем иммунитет. Второе – антимикробная терапия с целью подавления вторичных инфекций, плюс симптоматическое лечение. В нашем случае стимуляция иммунитета исключена. Значит, остается антимикробная терапия и симптоматическое лечение. С антимикробной терапией можно не торопиться, поскольку нет признаков появления вторичных инфекций. А вот симптоматическое лечение необходимо. Анальгетики плюс ноотропы.

- А ноотропы зачем.

- Улучшить обмен в головном мозге, кровообращение. Они еще повышают устойчивость мозга к токсинам разным. Тем более, что противопоказания у них минимальные и в любой момент можно отменить. Раз есть неврологическая симптоматика, значит, вполне может быть поражение клеток головного мозга. Что, что, а ноотропы можно не бояться применять, побочных эффектов у них ноль целых, ноль десятых.

- Не скажи, - не согласился Димка, - побочный эффект может быть даже у активированного угля, если есть повышенная чувствительность в организме.

- Где так, ты смелый – дальше некуда. Например, вакцину, не глядя, ввести. – напомнила я Димону, - а с невинными ноотропами разосторожничался, как будто я синильную кислоту предлагаю.

- Хорошо, ноотропы – согласен, - смирился Димка, - а нестероиды ты не будешь обзывать безопасными.

- Не буду, - согласилась я, - но куда же без них. Два дня анальгин покололи – поняшкам легче стало. Анальгин с бутадионом было бы неплохо, но он существует только в таблетках. Таблетки пони могут запросто выплюнуть. Да и желудок быстрее реагирует на таблетированные формы нестероидов.

- Тогда что, анальгин будем продолжать?

- Пока да. Потом, может, блокады попробуем. Звездчатого узла или плечевого сплетения. По очереди. Посмотрим, что лучше пойдет.

И Димон согласился со мной. Конец света! Лошадник Димон слушает меня. И не просто слушает, а слушается. Во-первых, врача ничего не понимающего в лошадях, во-вторых, женщину, боящуюся лошадей.

© Елена Дубровина, 2007