Глава 30

Для начала я направилась в дирекцию. Я все таки напишу докладную. Конструктивных решений по ней не вынесут, но останется отметка об этих двух жуликах, Лелечке и ее муже. Компромат на будущее, когда этот уголовник снова на чем-нибудь попадется, до кучи ему и за лисенка воздаться.

В предбаннике у директора секретарша Лариса с увлечением печатала на машинке. Увидев меня, она на минуту прекратила печатать и немного удивленно сказала:

-Тебе кто о письме сказал, я его только что получила.

Оказалось, что пришел ответ из Стокгольма. Не прошло и полгода. Для меня ответ не был уже актуален, обошлись своими силами. Барсы заметно пошли на поправку. Пора начинать уменьшать дозы витаминов и даже делать перерывы в голубиной диете. Я объяснила Ларисе, что о письме ничего не знала, а пришла по делу к директору. Верная секретарша заметно помрачнела. Ничего хорошего для директора в моих делах она не видела. Каждый раз мы начинали о чем –то спорить, не соглашаться, ставить условия. В общем, создавали творческую рабочую атмосферу, которая вносила заметный диссонанс в гармоничные отношения между Ларисой и ее обожаемым начальником.

- А может, я на что сгожусь, - предложила Лариса, пытаясь защитить любимого шефа от лишнего стресса.

- Может, и ты, - пожала я плечами, - но для вынесения приговора все равно Виктор Васильевич понадобится.

- Какого еще приговора, - подозрительно спросила преданная секретарша.- Что ты опять задумала. В международную ассоциацию зоопарков писать.

- Бери выше. В родную милицию. Которая всех нас бережет и бандитов с жуликами, в том числе.

- Вот с этого места – поподробней, пожалуйста, - попросила Лариса, - какие такие бандиты и жулики имеют отношение к нашему директору.

Я успокоила Ларису, что наш шеф чист, как слеза и в порочащих связях замечен не был. Пришлось рассказать о лисенке с самого начала, потому что Лариса не имела никакого представления о происходящем в юннатском отделе. Я поняла, что моя миссия обречена на провал, если даже дирекция не в курсе дел наших юннатов. Лариса подтвердила мои опасения и наотрез отказалась регистрировать мою докладную.

- Тогда кто-то может написать докладную на тебя, что ты голубей в округе изничтожаешь, - сказала она.

Как в воду глядела, Кассандра наша.

- Так я голубей на дело использую, барсов с их помощью лечу, - возразила я.

- Так Лелечка лису тоже на дело использует.

- Ну, ты сравнила, - возмутилась я.

- А что не так, - парировала Лариса, - с помощью лисьей шкурки Лелечка будет защищаться от холодов. Профилактика болезней. Твой любимый постулат, что лучшее лечение – это профилактика.

- Второй мой любимый постулат: демагогия должна быть демагогной. Если бы речь шла только о шкурке лисенка. Но ведь юннатский отдел должен заниматься воспитанием, сеять умное, вечное, доброе. А где эти семена с ростками, когда спасенный зверек идет на воротник руководительнице отдела на глазах у ребенка.

- О каком это таком ребенке идет речь, - вдруг заинтересовалась Лариса. – Слушай, а ты случайно не о девочке этой переживаешь с красавцем папой, по которому у нас все девчонки сохнут.

- Причем здесь эта девочка. Это может быть любой ребенок.

- Нет уж, нет. Умерла, так умерла, - возмутилась Лариса. – Что значит – любой ребенок. Как раз не любой, а эта Дашенька, кажется. Какое-то из модных имен, точно не помню.

- Варенька, - поправила я.

- Вот, вот. Варенька. Что-то мне подсказывает, не так бы ты убивалась, если бы это была не она.

- Так бы, так бы, - подтвердила я, - хотя бы потому, что я его оперировала, и он прекрасно себя чувствовал после операции и даже два раза поел.

- Понятное дело – ты свою работу уважаешь, - согласилась Лариса, - но мало ли животных, которые утром еще ели, а вечером умирали. Ты сама не раз рассказывала такие случаи. А вдруг он на самом деле умер. Ты же говорила, что он много крови потерял, а тут еще и операция.

- Тогда где труп, чтобы его вскрыть и установить причину смерти.

- Ага, а после твоего вскрытия шкурка будет ни на что не годна. Ты у нас, конечно, закаленная. Можешь в болоньевой куртке всю зиму ходить. А Лелечка хлипкая, болеет подолгу. Вот ей и шкурка для согрева. Слушай, не создавай людям проблем. Живи сама и дай жить другим. Я не возьму у тебя докладную. И без нее проблем хватает. Тем более, что если по ней что-то предпринимать, лисенка задним числом надо актировать.

- Хорошо, - вздохнула я, - так Вареньке и передам, что ее руководительница мерзнет, срочно воротник понадобился.

- Слушай, Надежда, кончай свои сердечные дела решать за счет зоопарка. – напоследок выдала Лариса.

Такого я от нашей лучшей из секретарш не ожидала. Всегда уважала Ларису, но видимо, защищая директора, она способна перейти грань. Эти слова к ней можно отнести с куда большим основанием, чем ко мне. Сегодня день несправедливых упреков для меня, воскрешающих в памяти детские обиды.

- Ладно, не буду, - смиренно согласилась я.

Как и в детстве, когда на меня напирали, я прекращала спорить, разворачивалась и уходила.

- Письмо забери, - напомнила Лариса.

Я вернулась, чтобы взять конверт. Письмо, конечно, было на английском. Теперь надо идти к Игорю, просить перевести. После последней фразы Ларисы больше разговаривать ни с кем не хотелось. Я спустилась вниз, в научно –производственный отдел и попыталась отдать письмо Фире, чтобы она передала его для перевода Игорю.

- А что, ты сама не можешь передать. Он на месте, - отказалась Фира.

- Передай, пожалуйста, - попросила я. – Никого не хочу видеть. Даже не могу, а не просто не хочу.

- Что так, - удивилась Фира.

Она тоже не знала о подобранном лисенке, об операции и его загадочной гибели и исчезновении тела. Как мне не хотелось, пришлось повторить рассказ о грустной судьбе лисенка и продолжении его в виде разговора с Ларисой. Так же, как и наша секретарша, Фира заверила меня, что с возмездием у меня ничего не получится.

- Лучше оставь все, как есть. Не порти себе нервы, - предложила подруга, - А при случае, мало ли что в жизни бывает, вспомнишь Дерьмовошнице все ее подвиги вместе с благоверным на пару.

Наверное, это был лучший вариант. Фира согласилась передать письмо Игорю, а я поплелась к себе. Ничего особого за день не сделала, а устала так, что еле ноги передвигала. Вытягивает силы не работа, а нервотрепка вокруг нее. Злые несправедливые слова убивают быстрее любого действия. Сколько народу умерло от инфаркта после моральных травм и душевных потрясений. Вечером должен приехать Марат с Варенькой проведать лисенка. Вот уж кого я не хочу сегодня видеть за все сокровища мира. Уйду пораньше, никто возражать не станет.

Я начала собираться домой, как раздался стук в дверь, открылась дверь, и на пороге объявился Шамиль.

- Ты че буровишь, - бодро рявкнул он.

- Чего, - не поняла я.

- Буровишь че языком своим поганым, - крикнул Шамиль.

- Буровить – это говорить, - решила уточнить я.

- Ты мне зубы не заговаривай, - снова заорал он.- Ты чего по зоопарку буровишь. Кто лисенка убил. Ты убила! А мы его похоронили. Ты своей операцией его убила. Нечего на нас сваливать. Будешь языком трепать – пожалеешь, - напоследок пригрозил Шамиль.

- И что ты сделаешь, - спокойно спросила я.

- Шею сверну. Вот этими руками, - Шамиль помахал кулачищами перед моим носом.

- Только попробуй еще раз зайти ко мне, не говоря уж о том, чтобы прикоснуться ко мне. И я тебя посажу далеко и надолго. Это ведь не директору докладные писать. Я сразу в ментовку пойду. А там тебя знают. И с радостью посадят. Потому что только таких, как ты, они и могут сажать. Серьезных бандитов они не тронут. А те в свою очередь с женщинами не связываются и им не угрожают. Потому что ты у нас смелый только с женщинами, детьми и стариками.

Шамиль уставился на меня злобными поросячьими глазками, но с места не тронулся.

- Погоди, поговорим еще. Ты у меня не так заговоришь, - пообещал он, развернулся и ушел.

Вот, Каманина, ты и вызвала огонь на себя. Много ли это дало в расследовании гибели кошек. Ничего. Шамиль не просто способен убить животное, он и убил лисенка. Сейчас я поняла как. Он его задушил, чтобы не попортить шнурку. Но способен ли он убить животное без всякой выгоды для себя, просто чтобы навредить мне – не понятно. Наверное, способен. Но только убить. А вот придумать убить, чтобы навредить - ему не по силам. Но у него же есть верная супруга, которая поумнее его будет. Она вполне могла задумать убийство кошек.

Непонятно, как Лелечка - дерьмовочка с ее претензиями на просвещенность и научное лидерство вышла замуж за такое нечто, как ее муж. Может, она польстилась на его брутальный вид. Внешне он больше всего похож на гоблина. Вероятно, Лелечка полагала, чем страшнее, тем сексуальнее. Увы, всеобщее заблуждение. Страшилище оно и есть страшилище. И ничего больше. Да, еще тупой и злобный. Все тридцать три удовольствия. Рискну предположить, что Лелечка давно разочаровалась в своем браке и не против развестись. Просто побаивается своего мужа. У нее это проскальзывало в разговоре не раз, еще до выхода Шамиля из тюрьмы. Стоило объявиться мужу, как Лелечка замолчала о разводе и даже пытается изобразить счастливую семейную жизнь.

На момент убийства Муры, мы с Лелечкой находились в состоянии мирного сосуществования и даже иногда работали в дуэте. Выхаживали подобранных ежей, белок, даже зайчонок один был. Он и сейчас жив, правда, сидит уже на экспозиции, а не в юннатском отделе. Ничего такого не происходило, чтобы толкнуть юннатку на откровенное вредительство мне. Если бы сейчас кошку убили, я бы не стала сомневаться, кто это сделал. Но в декабре мы жили с Лелечкой душа в душу, если она у нее есть. Мало знать, что человек способен на убийство животного, надо еще иметь подтверждение, что убил именно он. Мисс Марпл из меня никакая.

За этими рассуждениями я собралась домой. Пока я объяснялась с Шамилем и собиралась, рабочий день подошел к концу. Можно было идти домой, не таясь. Самое главное, избежать встречи с Маратом. Я не готова к объяснению с ним, а еще больше к объяснению с Варенькой. Мне удалось выскользнуть за ворота, не встретив машину Марату. Я быстро перешла дорогу и направилась к дому в обход через соседний двор, чтобы не столкнуться с машиной Марата.

Дома Кафея-апа снова завела разговор о празднике Курбан - Байрам и нашей поездке в деревню. Я ведь уже согласилась, зачем лишний раз уговаривать. Конечно, ничего подобного я ей не сказала, а просто ела и слушала о подготовке нашей поездки. Как будто мы едем в деревню на месяц, а не два дня. Внезапно Кафея-апа замолчала и стала вглядываться в окно. Я тоже посмотрело в окно. От того, что я там увидела, гулко ухнуло сердце. Перед крыльцом стояла машина Марата. Только этого не хватало. Чтобы он зашел внутрь и увидел наши хоромы. Эти треснувшие скрипучие полы, отвалившуюся штукатурку, развороченные дверные проемы в пустых комнатах. Зоопарк и то выглядит приличнее по сравнению с нашим несостоявшимся бомжатником. В зоопарке не хватает места. У нас же места много, но дом вот-вот рухнет. В самом дальнем конце нашего этажа находится туалет и при подходе к нему ощущается амбре, недвусмысленно информирующее о нужнике. И сейчас это все увидит Марат. Я не переживу позора. Надо перехватить его у входа. Я вскочила со стула, но было поздно. В общем коридоре раздался голос Марата, спрашивающего меня. Сгорая от стыда я вышла из кухни в коридор.

- Надежда Юрьевна, что же вы нас не дождались, - мягко упрекнул меня Марат.

Я попыталась оправдаться:

- Рабочий день закончился, а лисенку моя помощь уже не нужна. Вы, наверное, в курсе.

- Я в курсе, - кивнул Марат, - во всем этом, конечно, надо разобраться. Я не верю, что лисенок умер.

- Лучше поверить, - предложила я, - хотя бы ради Вареньки. Лисенку уже не помочь, а у девочки шок может быть. Зачем неприятные потрясения в таком нежном возрасте.

- Вы, значит, с ними заодно, - потерянно сказал Марат.

- Я ни с кем ни заодно, даже с собой.

- Это самое плохое, что может быть с человеком. Когда он с собой не в ладу.

Он сказал это таким мягким тоном, глядя на меня в упор. Когда я вижу этот взгляд, то теряю способность к сопротивлению. Помани меня и я пойду. Стыд какой. Стою на глазах у Кафеи-апа и флиртую с женатым человеком. Возникла неловкая пауза, как всегда, когда я теряюсь. Ее прервал Марат. На татарском языке он обратился к Кафе-апе и сказал, что если я не хочу знакомить его с ней, то он сам представиться и представился. Ну, вот, случилось. Марат и Кафею –апу обаял. Она заулыбалась, пригласила его к столу. Марат, бессовестный, согласился. Как будто не понимает, что я стою и умираю от стыда за убогость нашего жилища.

Он сходил за Варенькой, познакомил ее с Кафеей –апой и они уселись за стол, как будто каждый день ужинают в аварийном доме, несостоявшемся прибежище бомжей. Единственное, за что мне не было стыдно – это за блюда на столе. Кафея –апа готовит так вкусно, что даже будучи совершенно сытой, я не удерживаюсь и перехватываю кусочек другой ее вкуснейшей стряпни. Марат с Варенькой воздали должное ее блюдам.

- Да, - сказал в конце трапезы Марат, - не понимаю, как вам удается сохранить превосходную фигуру, если вы каждый день так вкусно едите.

Спасибо, конечно, за комплимент. Но превосходная – некоторое преувеличение. Вот у моей Катюхи фигура манекенщицы, а я все таки поупитаннее буду, чем обще принятый идеал. Вслух я сказала:

- Спасибо. У меня обмен интенсивный. Все сгорает.

- Да, не обмен у нее, - возразила Кафея-апа, - не ест ничего. Клюет как птичка. Вот вчера поздно с работы приехала. Поешь, говорю. А она отказывается, говорит, так устала – есть не хочу. Когда же она поправится, если есть не будет.

- Вчера, говорите, - оживился Марат.

И не только он. Варенька, улыбаясь, посмотрела на меня. Сейчас еще не хватает, чтобы они меня выдали в довершении моих сегодняшних злоключений. Марат подмигнул мне:

- А вы ее не слушайте, - предложил он, - заставляйте есть. А то еще немного и от нее ничего не останется.

- Обязательно буду заставлять,- закивала головой простодушная женщина.

Все, пора завязывать с ужином. Я поднялась и поблагодарила Кафею-апу. Следом встали Марат с Варенькой.

- Бик зур рахмет, Кафея-апа, - сказал Марат, а потом обратился ко мне, - Надежда Юрьевна, вы разрешите поговорить с вами наедине.

Как будто я могу сказать нет, не разрешу.

© Елена Дубровина, 2007