Глава 21

- Что это? - спросила я, гладя на аппетитно выглядевший кусок мяса.

- Я кролика вчера купила и потушила по рецепту Веры, нашего экономиста, ты ее знаешь, она отлично готовит. - ответила мама

Кролик, крольчатина, я как будто наяву услышала отчаянные крики несчастного кролика в клетке у Османа. Все пережитое накануне с такой силой нахлынуло на меня, что я снова чуть не расплакалась. Я наклонилась к тарелке, чтобы никто не увидел, как глаза блеснули слезами, и почувствовала запах мяса. Все ароматы специй перебивал специфический запах кролика, а моя бурная фантазия дорисовала запах шкурки и лапок, испачканных цекотрофом. Я поняла, что еще немного и меня стошнит прямо за столом. Не мешкая, я вскочила со стула, выбежала из-за стола и помчалась в ванную, благо она у нас совмещенная с туалетом. Склонившись над унитазом, я пыталась выдавить из себя комок, мешавший мне дышать, сдавивший спазмами горло, трахею, весь мой несчастный организм. Изрядно опустевший к обеду желудок упорно не хотел расставаться с жалкими остатками пищи, поэтому напрасно я сотрясалась в спастических позывах над толчком, из меня не вышло ни капли.

Когда я уже совершенно была измучена безрезультатными позывами, спазмы прекратились. После всего у меня не осталось сил стоять на ногах, я опустилась на край ванны и глянула в зеркало. В нем отразилось затравленное существо с безумным взглядом, с черными кругами под глазами и серо -зеленым цветом лица. До чего же я устала и измучена, у меня нет сил терпеть все происходящее со мной, у меня ничего не получается и я не знаю, как жить дальше. Даже такая элементарная вещь, как еда, для меня представляет проблему. Что же делать, что же делать? Для начала надо выйти из ванной и сесть за стол, что исключено, меня снова начнет тошнить. Я решила сразу пройти на кухню и хотя бы напиться.

Наливая воду из крана, я заметила, что у меня дрожат руки. Ну вот, только паркинсонизма мне не хватало, интересно, он может начаться на нервной почве, даже если не было травмы. В кухню вошла мама с таким непередаваемо траурным выражением лица, что это просто надо видеть, описать такое невозможно. Господи, что там еще случилось, пока я помирала в ванной.

- Почему ты не идешь обедать? - у мамы были интонации прокурора.

- Мама, ты извини, пожалуйста, у меня с желудком что-то творится, я не могу есть. Я чай крепкий попью.

- Тебе лучше обо всем сказать сразу, - интонация маминого голоса стала еще суровее.

- Чего сказать, чего еще надо. - теперь и моя миролюбивая интонация исчезла. Итак, мне плохо, так еще в покое никак не оставят. Что там мой зятек еще удумал, не надо было мне уходить от тети Кафы.

- Ты беременна? - матушка взяла быка за рога.

У меня же от изумления пропал дар речи, вот родственнички, удумали так удумали. И кому такое в голову пришло. Я решила отшутиться и решить дело миром:

- Если и беременна, то только от святого духа, больше не от кого.

- Перестань, с такими делами не шутят, - не сдавалась мама.

У меня, конечно, имеется некоторое терпение, но далеко не ангельское и я, наконец, взвилась:

- Вы чего там, с любимым зятем, вообще офонарели. Я работаю, как папа Карло, без отпуска, еле на ногах держусь, а у вас одни беременности на уме. Больше ничего наш эскулап не вспомнил, кого еще рвать может. Например, при гастрите рвота бывает или при язве желудка. Еще при раке, например. Такое в голову не пришло! Он из всего курса диагностики только беременность и запомнил, придурок. Мама, прости меня, но я так больше не могу. Я вернусь назад, я не могу здесь больше жить. Меня даже больную не оставляют в покое. Ну, какой это к черту, родной дом! Когда, даже больная я не могу побыть одна, просто отдохнуть, без скандалов и оправданий. Мне плохо, а меня просят объясниться. Даже не спросят элементарно, что с тобой. Я не говорю уж о сочувствии, об этом дома мне нечего и мечтать. Хотя бы просто спросили, что с тобой.

- Ну я и спрашиваю, что с тобой, а ты вместо ответа скандал закатываешь. - Быстро нашлась мама. Резво она, однако, перехватила инициативу.

- Ничего себе, интересуешься, что с тобой. С каких это пор подобный интерес проявляют вопросом: ты беременна. А!? С каких! Или демагогия должна быть демагогной. Ты что, уже забыла, каким образом ты спросила меня о самочувствии.

- А ты не можешь просто ответить на поставленный вопрос и не разоряться целых полчаса напрасно.

- Хорошо, я отвечаю, нет, я не беременна. Это все! Ты удовлетворена!

- Ты такая нервная, почти как беременная женщина, - мама все- таки ввернула свое последнее слово.

- Почти беременная значительно отличается от беременной, причем, ну очень сильно отличается.

- Это чем же?

- Тем, что почти беременная это еще не значит, что она беременна на самом деле. - Я так устала от этого безнадежно бессмысленного препирания. - Мама, меня оставят в покое или мне лучше сразу уйти, пока еще есть силы. Ведь, если вы меня доведете, и силы кончатся, я все равно уползу. Ты понимаешь?

- Я понимаю. Вы в этом ты вся, умру, но сделаю по своему.

- А по чьему надо делать?

- Ты живешь в семье и надо со всеми считаться.

- Считаться можно, если есть что считать, это значит, когда с тобой тоже считаются. А если считать нечего, то тогда ой, как говорится. О чем речь, мама, какие счеты между своими. Давай я лучше уйду. И вам спокойнее и мне хорошо.

- Конечно, ты пойдешь больная, неизвестно куда и зачем, а мы здесь даже не будем знать, что с тобой происходит.

- Мам, я клянусь, буду держать вас в курсе, хорошо? Я поеду, ладно?

Мама посмотрела на меня долгим, ничего не выражающим взглядом, а потом сказала:

- Поступай, как знаешь. Что тебе без толку говорить, ты все равно никого слушать не станешь.

Ну, вот и хорошо, вот и славненько, наконец-то я могу вернуться в аварийный дом, где единственный раз за все последнее время почувствовала себя хорошо.

© Елена Дубровина, 2007